Т.1 стихотворения

Аннотация

В 1930-е годы в парижском журнале «Числа» были впервые опубликованы стихи Игоря Чиннова. И тогда, по словам Ирины Одоевцевой, двадцатилетний Чиннов начал «свое блестящее восхождение к славе», чтобы спустя четверть века унаследовать принадлежавшее Георгию Иванову «кресло первого поэта эмиграции». Последние свои стихи Игорь Чиннов написал в 1990-е годы в России, которую он увидел впервые после революции…

За шестьдесят лет в Европе и в США у Игоря Чиннова вышло восемь книг стихов: «Монолог», «Линии», «Метафоры», «Партитура», «Композиция», «Пасторали», «Антитеза», «Автограф». Все они включены в этот том.

Скачать или читать онлайн книгу Т.1 Стихотворения

На этой странице свободной электронной библиотеки fb2.top любой посетитель может
читать онлайн бесплатно полную версию книги «Т.1 Стихотворения» или скачать fb2
файл книги на свой смартфон или компьютер и читать её с помощью любой
современной книжной читалки. Книга написана автором Игорь Владимирович Чиннов,
является частью серии И.В.Чиннов. Собрание сочинений в 2 томах,
относится к жанру Поэзия,
добавлена в библиотеку 30.08.2010 и доступна
полностью, абсолютно бесплатно и без регистрации.

С произведением «Т.1 Стихотворения» , занимающим объем 272 печатных страниц,
вы наверняка проведете не один увлекательный вечер. В нашей онлайн
читалке предусмотрен ночной режим чтения, который отлично подойдет для тёмного
времени суток и чтения перед сном. Помимо этого, конечно же, можно читать
«Т.1 Стихотворения» полностью в классическом режиме или же скачать всю книгу
целиком на свой смартфон в удобном формате fb2. Желаем увлекательного
чтения!

С этой книгой читают:

• «Жаль, что Вы далеко…»: Письма Г.В. Адамовича И.В. Чиннову (1952-1972)
  — Игорь Чиннов
• Т .2 Стихотворения 1985-1995. Воспоминания. Статьи.Письма
  — Игорь Чиннов
• Домик под грушевым деревом
  — Елизавета Дмитриева
• Алая нефть
  — Константин Юст, Михаил Запрудный, Алексей Крученых, Сергей Городецкий, Георгий Астахов
• Четвертый год
  — Борис Несмелов, Борис Перелешин, Николай Тихомиров
• Авто в облаках
  — Анатолий Фиолетов, Сергей Третьяков, Вадим Шершеневич
• Конница бурь № 1
  — Анатолий Мариенгоф, Рюрик Ивнев, Сергей Есенин
• Имажинисты 1925
  — Вадим Шершеневич, Матвей Ройзман, Рюрик Ивнев
• Имажинисты 1921
  — Анатолий Мариенгоф, Рюрик Ивнев, Сергей Есенин
• Московские мастера
  — Константин Большаков, Тихон Чурилин, Василий Каменский, Давид Бурлюк, Бенедикт Лившиц, Велимир Хлебников, Рюрик Ивнев

Эволюция трагического мироощущения И. Чиннова (на материале собраний стихов 50 — 90-х годов).

Трагическое звучание поэзии Игоря Чиннова не вызывает сомнений. Тем не менее, в любом из его сборников, ощущается упоение всеобъемлющей гармонией бытия. Между этими будто противоположными переживаниями и творческими устремлениями существовала тесная внутренняя связь. Прекрасное и вызванные им возвышенные чувства придавали особую остроту неприятию порочного мира. Мучительное его восприятие активизировало поиск нетленных ценностей. Благодаря чему трагические мотивы в лирике поэта обрели глубину и одновременно притяжённость к катарсису (очищению от мрачных раздумий о безысходности человеческой жизни).

В интервью Джону Глэду Игорь Чиннов сказал: «Слово «красота» теперь, конечно, скомпрометировано, и все как-то иначе пытаются определить его сущность. Но по существу красота — это то, о чём мы всё время думаем, когда пишем стихи, или чем мы как-то проникнуты» . Поэт обладал способностью и потребностью славословить земное очарование, столь недолговечное, но столь неповторимое в своём многообразии. В первых двух сборниках («Монолог», «Линии»), написанных под эгидой «парижской ноты», Чиннов был довольно скуп в средствах самовыражения, тяготея к «бедному словарю», без «орнаментов» . Во всех последующих книгах он, будто компенсируя свою прежнюю сдержанность, буквально обрушивал на читателя лавину всевозможных стилевых изысков, направленных на яркое воплощение светлых впечатлений от созерцания царства природы.

Красота неба и земли стала переполнять лирику Чиннова. Подлунный мир засиял и заискрился всеми мыслимыми и немыслимыми красками. Разнообразие растительного, животного и, шире, земного пластов не могло не ошеломлять читателей. Кого и чего здесь только нет! Можно, пожалуй, составить целые списки под названием «поэтический зоопарк» или «поэтическая оранжерея». Из представителей фауны здесь встречаются, как достаточно привычные для нас: ласточки, аисты, вороны, скворцы, воробьи, соловьи, канарейки, щеглы, утки, коровы, кошки, кролики, собаки, крысы, стрекозы, бабочки и мыши, так и более редкие, экзотические: тигры, зебры, удавы, павлины, хамелеоны, цикады, орлы, пеликаны, шакалы, термиты, скарабеи, ястребы, крокодилы, лемуры, ибисы, медузы, дельфины, лани, цапли, пираньи, гиппопотамы, колибри. А удивительному разнообразию флоры мог бы позавидовать любой коллекционер-биолог: деревья всех видов, цветы всевозможных форм и расцветок — гости со всех континентов. Здесь, словно в ботаническом саду, произрастают агава, пинии, берёзы, ясени, рябины, бузина, можжевельник, вереск, липы, лавры, маслины, распускаются и благоухают тюльпаны, магнолии, хризантемы, орхидеи, астры, гиацинты, нарциссы, камелии, глицинии, пионы, одуванчики, розы, лилии, далии, асфодели, левкои, гортензии, ирисы, рутены, олеандры, орифламмы. Дополняют картину разнообразные драгоценные и полудрагоценные камни: алмаз, сапфир, бирюза, агат, берилл, рубин, хрусталь, хризопраз, хризолит, сердолик… Поэт самозабвенно воспевает красоты Земли:

Был южный сад. И птицы — самоцветы, Как фейерверк, как пышные ракеты, Почти затмив закаты и рассветы, Сияли. Я залюбовался пиром Рубином, изумрудом и сапфиром, Живым, живым, но непонятным миром. В этом отрывке, как и в большинстве лирических излияний автора, картина мира предстаёт единой. Все её элементы неразрывно связаны между собой, слиты во всеобщую гармоничную симфонию. Птицы, закаты, самоцветы взаимно определяются друг через друга, друг в друга перевоплощаются и таким образом являют собой неделимое полотно живого, полного загадочного очарования мира.

Кажется, что Чиннову порой не хватает обычных сравнений, чтобы передать обилие неповторимых красочных соотношений, существующих в природе. Поэт прибегал к сложным эпитетам, и его лирику наполняла настоящая цветовая феерия: бледно-оранжевый закат, палево-сиреневые узоры, рубиново-багряный рот, пламенно-янтарное платье, оранжево-розовый фламинго, розовато-голубая птичка, фиолетово-сиреневый нарцисс, багряно-фиолетовый пион, золотисто-зелёная вязь, синевато-лазурные мозаики, нежно-сиреневые складки, перламутрово-переливчатая лазурь, бледно-розовато-сиреневато-сизый узор, сиренево-серенькая пена, лазурно-фиолетовый океан, опалово-нежный дым, сумрачно-жёлтая арена, лилово-тёмный виноград, серо-сизый дым, бледно-желтоватый свет, оранжево-розовато-серый край, розовато-смуглая Зарема, розовато-жёлтые абрикосы, ярко-лазоревое море, лазурно-хризопразовый дворец. Все варианты зрительных впечатлений перечислить невозможно.

Чувство прекрасного — стимул постижения катаклизмов мира

Наиболее полно разработка категорий пространства и времени дана, как известно, в трудах М.М. Бахтина, который первым начал осмысление этой важнейшей проблемы. Учёный, в частности, писал: «Существенную взаимосвязь временных и пространственных отношений, художественно освоенных в литературе, мы будем называть хронотопом, (что значит в дословном переводе времяпространство). …В литературно-художественном хронотопе имеет место слияние пространственных и временных примет в осмысленном и конкретном целом. Время здесь сгущается, уплотняется, становится художественно-зримым; пространство же интенсифицируется, становится художественно-зримым, втягивается в движение времени, сюжета, истории. Приметы времени раскрываются в пространстве, и пространство осмысливается и измеряется временем. Этим пересечением рядов и слиянием примет характеризуется художественный хронотоп» .

Необходимо заметить, что свою теорию М.М. Бахтин создал в основном на материале прозаических произведений. Возможно, именно по этой причине категории пространства и времени в поэзии долго и несправедливо расценивались (а порой расцениваются и теперь) как категории второстепенные, хотя именно их рассмотрение во многом содействует углублённому проникновению в лирический мир художника. Интересно высказывание Иосифа Бродского по этому поводу: «Вообще считается, что литература, как бы сказать, — о жизни, что писатель пишет о других людях, о том, что человек делает с другим человеком и т. д. В действительности это совсем не правильно, потому что литература не о жизни, а о двух категориях, более или менее двух: о пространстве и времени» .

В поэзии Игоря Чиннова пространственно-временные характеристики играют тоже ведущую роль, как в плане воссоздания его целостного мира, так и для раскрытия трагического мироощущения автора. Лирика Чиннова как раз и устремлена к восприятию трагически уходящего времени и трагического одиночества личности в пространстве. Эта двуединая направленность по разному проявлялась в его поэзии.

Уже в первом сборнике, мы находим такие строки:

Петух возвещает чуть свет,

Что ночь позади;

Кукушка — что столько-то лет

Ещё впереди.

Куку или кукареку -Значенье одно: Что сыплется (будь начеку!) Струёю зерно.

Ты знаешь, есть птица одна, Она не поёт:

Лишь время, как семя, она

Неслышно клюёт.. Показательно, что к сравнению времени с зерном, смерти с некой птицей, Чиннов будет возвращаться и в более поздних сборниках. Например, в книге «Композиция» мы читаем следующее:

Дни мои, бедная горсточка риса…

И смерть запела канареечкой,

Остаток зёрнышек склевав.

Следует обратить внимание на то, что особое значение Чиннов придавал основному свойству времени — его текучести. Потому так часты сравнения времени с водой (рекой), песком:

Наклонись над рекой, погляди:

Тень твоей головы и груди

Неподвижна, как если бы в пруд

Ты гляделся; а воды текут

Мимо тени, тебя и всего,

Мимо светлого дня твоего.

Значение и художественная выразительность пространственно-временных соотношений в поэзии И. Чиннова

В 60-е годы Чиннов всё больше отходит от традиций «парижской ноты» и всё настойчивее ищет путей обновления русской поэзии, постепенно приобретая славу главного новатора эмиграции середины XX века. Литературные круги Русского Зарубежья с интересом наблюдали за его экспериментами и, необходимо заметить, не всегда положительно реагировали на них, по-прежнему воспринимая автора как приверженца «аскетического» направления в литературе. Но, тем не менее, критики отмечали, что при всей неожиданности некоторых стихотворных образов, способов рифмовки и т.д., ни вкус, ни чувство меры ни разу не изменили поэту1. В одном из писем Роману Гулю, главному редактору «Нового журнала», Чиннов объяснял, что же заставило его искать новых путей в поэзии, и намечал тенденции своих дальнейших нововведений:

«Как-то сложилось мнение (считают, что, в частности, благодаря Кленовскому и Алексеевой) , что эмигрантская поэзия дудит всё в одну, причём очень старомодную, дуду. Я хоть и стараюсь всегда «немного новаторствовать», освежать, но не из-за пристрастия к мелодичности, акварелизму, «ювелирности» и пр. новаторство моё не бьёт в глаза и заметно только читателю очень внимательному и очень искушённому. Вот отчего, думается, стихотворение «Тени войны на замёрзшей дороге» уже своим явным модернизмом должно бы нежелательные для всех нас обвинения в старомодности несколько ослабить… У меня было уже так много «облаков», «закатов» и пр. явных красивостей, что при всей замысловатости, с которой я их подаю, всегда подавал, пользоваться ими уже почти невозможно. И вот нынешний мой приём — сочетание слов явно выспренних, как «порфира», «золотая лилия», «осанна», «фимиам», со словами сугубо будничными, как «рюмка» или «стакан чаю». Ни в «Монологе», ни в «Линиях» этого почти не было. Там было использование до отказа, до конца почти всех «акварельно прелестных» слов. Теперь я не отрицаю своего эстетства, но стараюсь, должен дать что-то новое. Надо бы мне несколько отойти от логики в стихах. Заранее прошу вашей терпимости к некоторым «странным словосочетаниям». Ведь логика — не самодержавная хозяйка в стихах, и не следует полностью (как это делают многие талантливые эмигрантские поэты) игнорировать факт уменьшения логики в современной иностранной поэзии и вообще всё то, что в этой поэзии делается. Не нужно быть рабами моды, но не нужно и костенеть в провинциализме. И уж вовсе не полагается нам, свободным, казаться провинциальнее советских поэтов» .

Собственно говоря, в этом письме Чиннов уже наметил основные направления, по которым и развивалась в дальнейшем его поэзия.

Во-первых, сочетание поэтизмов, так называемых «высоких» понятий с элементами разговорной речи, зачастую даже с грубой простонародной лексикой, имеющую порой ярко выраженную негативную окраску («На свадьбе пьянствовали и горланили, как будто в Кане Галилейской» ; «По аллее магнолий Офелия шляется» ; «сокруши-ка, Судьба, врата адовы, / Улыбнись ты, Дурёха Ивановна» ). Но подобные сочетания у Чиннова всегда уместны, его стихи никогда не звучат грубо или пошло. Чувство художественного вкуса нигде не изменяет поэту, он мастерски использует стилевые контрасты, и постепенно этот приём становится одной из главных, узнаваемых деталей его поэтического почерка.

Во-вторых, отказ от логики. Это привело Чиннова не к алогичной бессмысленности, а к гротескности — то есть к усилению смысла за счёт чрезмерных преувеличений, фантасмагорий, слияния, казалось бы, противоположных по сути образов. (Хотя Чиннов не чуждается фантазии и в своих ранних сборниках, позднее эта тенденция многократно усиливается). Созданные им образы то забавны, то откровенно устрашающи, то немного трогательны («…жабе не до сна, / Верно, в прежнем воплощенье / Соловьем была она» ; «Сердце сожмётся — испуганный ёжик / В жарких ладонях невидимых Божьих» , а в более поздних стихах-гротесках: «Химеры, великаны-тараканы / На Гулливера квакают квакваны» , в коробке сардинок «лежал человечек и мирно курил» и т.д.). И, тем не менее, в стихах, пусть даже грешащих против логики, должен быть смысл, считал Игорь Чиннов, ведь поэт, прежде всего, что-то хочет сказать своим творением, и поэтому было бы правильно, если бы его можно было понять.

Игорь Чиннов

Игорь Владимирович Чиннов (12/25 сентября 1909, Тукумс, Российская империя – 21
мая 1996, шт. Флорида, США) – поэт и и преподаватель русского языка в университетах США.

Игорь
Чиннов родился в Тукумсе (Туккуме). Как указывает исследователь биографии поэта
Светлана Ковальчук, дед Игоря Владимировича был офицером и служил в Вяземском
пехотном полку в Риге, отец – Владимир Алексеевич Чиннов окончил рижскую Александровскую гимназию, юридический факультет
Петербургского университета, служил в Рижском окружном суде, а также
следователем в разных городах Лифляндской губернии, позднее в Латвийской
Республике работал адвокатом, служил в окружном суде Елгавы.

Игорь
Чиннов учился в Рижской городской русской средней школе (в ней в ЛР учились
будущие гроссмейстер В. Петров, солист оперы А. Дашков, писатель Л. Зуров и
многие другие известные русские люди).

В
1929 году Игорь Чиннов начал учебу на факультете народного хозяйства и права Латвийского
университета. Исследователь его биографии С. Ковальчук отмечает, что в 1930
году студент Чиннов в опросном листе на вопрос, от чего зависят успехи в учебе,
подчеркнул — «от здоровья». Не исключено, именно поэтому И. Чиннов окончил
учебу лишь в 1939 году.

Был фуксом русской студенческой корпорации «Fraternitas Arctica» (выступил).

Еще
во время учебы Игорь Чиннов публиковал статьи и стихи в парижском журнале
«Числа», публиковался также в латвийских изданиях.

В
1944 году Игорь Чиннов покинул Латвию. После войны поэт жил в Париже. Позднее
Чиннов напишет: «В Париже я встретил много русских. Ивана Алексеевича
Бунина. Бывал на его четвергах почти постоянно. Николая Александровича
Бердяева. Бывал на его воскресеньях».

И.
Чиннов преподавал в школе русский язык, в 1950 году вышла первая книга его
стихов. Позднее И. Чиннов переехал в Германию, работал на радио «Освобождение»
(позднее «Свобода»).

В 1962 году И. Чиннов был приглашен в
Канзасский университет преподавать русскую литературу. В США он 15 лет
преподавал в ряде вузов. О себе говорил так: «Американцем
не стал, просто живу здесь, а на вопрос, почему здесь, отвечаю, как чеховский
татарчонок: превратность судьбы!»

Живя
в Германии и США,  Игорь Чиннов издал ряд
сборников стихов. О его творчестве писали И. Одоевцева, Г. Струве и другие
известные люди русского зарубежья. Последний сборник И. Чиннова «Эмпиреи» вышел в Москве в 1995 году.

21
мая 1996 года поэт Игорь Владимирович Чиннов скончался во Флориде (США).

Текст подготовил Александр Гурин

Источники информации:

Абызов Ю. Русское печатное слово в Латвии. Био-библиографичесий справочник. – Stanford, 1990. – Ч. 4. – C. 305.

Игорь Владимирович Чиннов

Чиннов Игорь Владимирович

— поэт, эссеист, мемуарист.

Отец его
был судьей, с детства привил сыну интерес к мировой поэзии. С 1914 по 1922
Чиннов жил с родителями в России, затем в Латвии. Окончил юридический факультет
Рижского университета, работал правоведом в частных компаниях. Начал сочинять
стихи еще будучи студентом. Первые публикации — в 1933-34 в парижских сборниках
«Числа».

В 1944 покидает Латвию и до
1947 живет в Западной Германии, затем переезжает во Францию, в Париж, где
сближается с поэтами «парижской ноты», принимая их аскетическую, сдержанную
эстетику. Ю.Иваск отмечает особую утешительную теплоту его стихов. Первая книга,
выдержанная в духе этой «ноты»,— «Монолого (1950) — вышла в Париже благодаря
С.Маковскому и Г.Иванову. Это событие приветствовал Г.Адамович, увидевший в
стихах Чиннова «беспощадно промытые крупицы золота», «явление в нашей поэзии,
действительно достойное внимания», и позднее включивший похвальную
характеристику Чиннова в свою лучшую книгу о литературе «Комментарии».

В 1953 Чиннов возвращается в Германию, его стихи регулярно появляются в
нью-йоркском «Новом журнале», «Гранях»; издательство «Рифма» выпускает его
вторую книгу «Линии» (Париж, 1960).

С
1962 Чиннов переселяется в США, где становится профессором-славистом Канзасского
университета. Его стихи включаются во многие антологии, их печатают в
большинстве эмигрантских журналов, особенно много в «Новом журнале» (в 94
номерах), членом редколлегии которого он был до смерти. Третья книга «Метафоры»
(Нью-Йорк, 1968), включающая, наряду с рифмованными стихами, верлибры, вновь
вызывает приветствие маститых критиков эмиграции. Г.Адамович пленяется «едва
уловимыми, тончайшими, будто перламутровыми переливами оттенков»; В.Вейдле
отмечает «звуковую убедительность и насыщенность» стихов Чиннова; Ю.Иваск
называет их «сияющей радугой щемящих воздыханий и резвых радостей».

В 1968 Чиннов приглашает Вандербильдский университет в Нэшвилле, штат Теннесси,
где он работает до пенсии (1976), после чего поселяется во Флориде. Более
поздние книги Чиннова отличает гротескная образность, в них обостряется ирония,
на заднем плане почти непременно присутствует какой-либо из знаков смерти. Поэт
остается мастером тонких словесных нюансов и точных эпитетов. Ход мысли в
стихотворении бывает парадоксален и остроумен. Чиннов много путешествует, образы
иных культур и экзотические пейзажи делают его стихи еще более многокрасочными.

С 1991 Чиннов бывает в России и много
печатается в отечественной периодике. В 1989 воспоминания Чиннова «О себе» и
стихи «Был освещен торжественный фасад…» появляются в журнале «Даугава»; в том
же году «Новый мир» печатает подборку под названием «Голубые дельфины» (предисл.
Е.Витковского). Последняя книга его стихов «Эмпиреи» вышла в Москве (1995).

Д.В.Бобышев

Использованы материалы кн.: Русская литература XX века. Прозаики,
поэты, драматурги. Биобиблиографический словарь. Том 3. П — Я. с. 647-648.

Сочинения:

Партитура. Нью-Йорк, 1970;

Композиция. Париж, 1972;

Пасторали.
Париж, 1976;

Антитеза / предисл. Д.Глэд
и В.Террас. Колледж Парк, 1979;

Автограф. Холиок, 1984.

Литература:

Плюханов Б. Игорь Чиннов // Даугава. 1989. №7;

Крепе М. Поэтика гротеска Игоря Чиннова // Новый журнал 1990. №181;

Пасквинелли А. «Метафоры и метаморфозы…» // Новый журнал. 1991. №183;

Бобышев Д. Метафоры-мутанты, или Memento mori (о стихах Игоря Чиннова)//Звезда.
1992. №3.

«КИТАЙ» Чиннов Игорь

Файл: mp3 1.32Mb Скачать

Добавить отзыв

От Инна Мень
ответить
Паш, радуешь! Впрочем, другого я и не ждала от тебя)))Жаль, что у тебя проблемы с инетом…
23/03/2008 21:03

От Павел Морозов
ответить
Спасибо, Инн)

24/03/2008 12:46

От Лилай Интуэри
ответить
Ты – не звезда.
убогий голосом и звукорежиссура.
Фу..
Противно.
Кто ты такой чтоб браться за подобное??????????????
КТО????
КТО ТЫ,
РЯДОМ С ГЕНИЯМИ????
А????КТО ТЫ,
РЯДОМ С ГЕНИЯМИ????
КТО ТЫ,
РЯДОМ С ГЕНИЯМИ????
КТО ТЫ,
РЯДОМ С ГЕНИЯМИ????
ОТВЕТЬ???????
За уродливость трактовки,
при встречи,
Я тебе сломаю что-нибудь!
Думаешь, помним будешь?
НЕТ!!
Как ты смел, Павлик?
Славы ищешь, Павлик?
Ты создаешь сам?
Вот в том то и дело, что не создаешь!
Хочешь, удали – но я в веках обозначу
«ГЛАМУРНАЯ ЛОЖЬ – ПАВЛИК МАРОЗОВ»!
ДЛЕШЕВКА! – Павлик!
_______
И мне поверят, а не тебе!
Сними гламурные очки!
ЩЩЩЩЩЩЩЩЩЩЩЩЩЩЩЩ-ен!
_______
Хочешь крови?
Я — снайпер!.
Так что, не дергайся.
17/05/2008 16:43

От Инна Мень
ответить
Что это за хамский выпад??????????????? Кто Вам позволил???????
24/05/2008 18:14

От Павел Морозов
ответить
Отвечаю.
Видимо, уважаемый Руслан Александрович, в Сыктывкарском колледже культуры
Вас так и не научили азам культуры с подразделами «хамство» и «зазнайство».
Прискорбно. Ибо человек Вы, гоподин Шувалов, небезталанный. По крайне мере таковым себя считаете.
Однако наличие таланта не предполагает абсолютного права безнаказанно оскорблять кого-либо.
Посему, если у Вас действибельно чешутся руки и лицо, нашу встречу мужно ускорить,
адрес я могу Вам выслать. Не дальний свет, ко мне от Печоры всего пять часов лёту с пересадкой в Москве.
Возможно, мы окажемся в одной весовой категории (Вес 90, рост 190) и мне будет полезно поразмять косточки и Вам и себе.
(Хорошо помню Печору. Бывал там в бытность, когда Вас еще в проекте не было. С длительной задержкой в пос. Мышаяг)
Что касается пэтэущной инсинуации на тему «Павлик Морозов», то мне сразу показалось, что мальчик Вы незрелый,
лет двадцать пять, не больше.
Знаете почему? Отвечу: допустим, в детсаду я дружил с Русланом Шумаковым. А в тридцать пять этот мальчик предположим,
был расстерлян за серию убийств.
Так вот, уважаемый Руслан Александрович, на счет незрелости: в мои пятьдесят,
у меня никода бы не возникло бы и мысли отождествлять всех Русланов Шумаковых с серийным убийцей. Улавливаете
ход моих мыслей?
Кстати, не рекомендую такие павликоморозовые пассажи в сторону ныне действующего главного прокурора Сыктывкара
Павла Морозова (он тоже не потомок такого нелюбимого Вами «пионера»). Или в сторону Волгоградского композитора
и драматурга Павла Морозова. Или ныне усопшего криминального авторитета Павла Морозоыва. Разные они бывают, Павлики.
Да, кстати, наличие Вашего пасквиля на моей страничке как-то очень непоследовательно. Вы ведь неоднократно заявляли,
что общаетесь только с мертвыми. С живыми общаться Вам, вроде как западло)).И тут такой пассаж. Я, вроде, пока жив.
Очень странная непоследовательность.
Впрочем, если Вы, Руслан Александрович, написали свой «крик оскорбленной гениальной души» на подпитии
или в ином измененном состоянии мозга, то я Вам прощаю. Мне по роду деятельности приходится прощать. И актерам,
и студентам.
Творческих удач Вам, любви и взаимопонимания, Руслан Александрович Интуэри.
Всегда к Вашим услугам,
Павел Морозов,
не пионер,
не гений,
не звезда,
не дитя индиго,
просто человек.

17/08/2008 18:12

От Лилай Интуэри
ответить
Замечательно держите удар, Павел.
_______
Творческих успехов!
17/08/2008 18:36

От Павел Морозов
ответить
Ну и ладушки.
С пионерским приветом )
18/08/2008 21:33

От kupervol
ответить
Какая прелесть! И стихотворение,и музыка,и исполнение! Просто жемчужина здесь,на стихофоне!В.
16/03/2008 13:35

От Павел Морозов
ответить
Благодарю, Валерий.
Всегда высоко ценю Вашу оценку, как одного из лучших авторов Стихофона, творчество которых мне по душе.
С уважением. Павел
16/03/2008 14:34

>>

Типологические сближения лирики И. Чиннова 50-х — 60-х годов с поэзией «парижской ноты».

Дебют Игоря Чиннова в «большой литературе» состоялся под знаком «парижской ноты» — известной поэтической школы, возглавляемой Георгием Адамовичем и опирающейся на его литературные взгляды. Точного определения «ноты» не было дано ни самим Адамовичем, ни её приверженцами в то время. Фактически «парижская нота» не являлась собственно поэтической школой в традиционном понимании, тем не менее, нельзя не признать, что она оказала огромное влияние не только на творчество отдельных художников, но и на всю эмигрантскую поэзию в целом. Многие воспринимали её как единственно верное и возможное в тогдашних кризисных условиях направление в поэзии, другие упрекали «ноту» в излишнем пессимизме, но равнодушных не было. Используя как положительные, так и отрицательные мнения о «парижской ноте» её участников и современников, мы попытались восстановить более или менее полную картину, проливающую свет на это сложное культурное явление в литературе Русского Зарубежья.

В своих знаменитых «Комментариях» родоначальник «ноты» Георгий Адамович определил сущность «парижской ноты» следующим образом: «Чем ближе был человек к тому, что называлось «парижской нотой», чем настойчивее ему хотелось бы верить в её осуществление, тем больше у него сомнений при воспоминании о ней. Что это было? Был некий личный литературный аскетизм, а вокруг него или иногда в ответ ему некое коллективное лирическое уныние, едва ли заслуживающее название школы» . Юрий Иваск отмечал, что это не была школа в обычном смысле, но скорее «лирическая атмосфера», а главную заслугу Адамовича видел в том, что тот сумел создать «литературную атмосферу для зарубежной поэзии» . Даже возникновение названия «парижская нота» до сих пор считается спорным: в одних источниках оно приписано её мэтру, в других — Борису Поплавскому.

«Парижская нота» противостояла иным эмигрантским поэтическим объединениям: «Скиту поэтов», возглавляемому А. Бемом; «Перекрёстку», поддерживающему творческие позиции В. Ходасевича; «Кочевью», руководимому М. Слонимом.

Несомненно, предшественником «ноты» следует считать акмеизм, с его стремлением к тому, чтобы слово значило то, что оно значит на самом деле, а не то, чем поэту его смысл хочется подменить. Основополагающий формообразующий принцип стихов «парижской ноты» — выразительный аскетизм во всём — в выборе тем, размеров, синтаксисе, словаре. «Если поэзию нельзя сделать из материала элементарного, из «да» и «нет», из «чёрного» и «белого», из «стола» и «стула», без каких-либо украшений, то Бог с ней, обойдёмся без поэзии!» — писал Адамович . Изыск, декор — какое-либо украшение произведений воспринимались его последователями как нечто абсолютно ненужное, лишнее, суета сует. «Стихотворение бывает прекрасно не несмотря на отсутствие блестящих метафор, а только благодаря отсутствию их», — утверждал Адамович . Адепты «ноты» склонялись к художественному минимализму. «Внутреннее» должно было соответствовать «внешнему», то есть писать следовало о «главном», выбирая для этого «главные» слова. Для сторонников «ноты» была характерна сосредоточенность на довольно узком круге тем, но тем основных, знаковых. Это были размышления о смысле и цели бытия, бренности сущего, тяготах человеческого удела, смерти. И, как следствие, приветствовалась дневниковость поэзии, её непременная психологичность, искренность.

В «Комментариях» есть следующие строки: «… «Нота» могла бы сложиться иначе…: могли бы, должны были бы найтись друзья, раскиданные по разным странам… — духовные родственники, об одинаковом догадывавшиеся, одинаковое улавливавшие…» . Этому предположению суждено было во многом сбыться — «духовные родственники» нашлись и продолжали находиться даже тогда, когда «нота» фактически уже прекратила своё существование. Хотя в строгом смысле к «парижской ноте», кроме самого Адамовича, можно отнести, пожалуй, только Анатолия Штейгера и Лидию Червинскую, как наиболее последовательных её представителей, реальное воздействие «ноты» было гораздо шире. Её «следы» можно найти у таких молодых представителей эмиграции, как В. Смоленский, Д. Кнут.