СОДЕРЖАНИЕ
СТИХОТВОРЕНИЯ (1917-1921)
Наш марш Тучкины штучки Весна Хорошее отношение к лошадям Ода революции Приказ по армии искусства Радоваться рано Поэт рабочий Той стороне Левый марш Потрясающие факты С товарищеским приветом, Маяковский Мы идем Владимир Ильич! Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче Отношение к барышне Гейнеобразное Горе «Портсигар в траву ушел на треть…» III Интернационал Всем Титам и Власам РСФСР Сказка о дезертире, устроившемся недурненько, и о том, какая участь постигла его самого и семью шкурника Рассказ про то, как кума о Врангеле толковала без всякого ума Сказка для шахтера-друга про шахтерки, чуни и каменный уголь Последняя страничка гражданской войны О дряни Неразбериха Два не совсем обычных случая Стихотворение о Мясницкой, о бабе и о всероссийском масштабе Приказ No 2 армии искусств
– —————————————————————————
С ТОВАРИЩЕСКИМ ПРИВЕТОМ, МАЯКОВСКИЙ
Дралось некогда греков триста сразу с войском персидским всем. Так и мы. Но нас, футуристов, нас всего – быть может – семь. Тех 10 нашли у истории в пылях. Подсчитали всех, кто сражен. И поют про смерть в Фермопилах. Восхваляют, что лез на рожон. Если петь про залезших в щели, меч подъявших и павших от, – 20 как не петь нас, у мыслей в ущелье, не сдаваясь, дерущихся год? Слава вам! Для посмертной лести да не словит вас смерти лов. Неуязвимые, лезьте по скользящим скалам слов. Пусть 30 хотя б по капле, по две ваши души в мир вольются и растят рабочий подвиг, именуемый «Р_е_в_о_л_ю_ц_и_я». Поздравители не хлопают дверью? Им 40 от страха небо в овчину? И не надо. Сотую – верю! – встретим годовщину.
Прошение на имя…
(Прошу вас, товарищ химик, заполните сами!)
Пристаёт ковчег. Сюда лучами! ПрИстань. Эй! Кидай канат ко мне! И сейчас же ощутил плечами тяжесть подоконничьих камней. Солнце ночь потопа высушило жаром. У окна в жару встречаю день я. Только с глобуса — гора Килиманджаро. Только с карты африканской — Кения. Голой головою глобус. Я над глобусом от горя горблюсь. Мир хотел бы в этой груде гОря настоящие облапить груди-горы. Чтобы с полюсов по всем жильям лаву раскатил, горящ и каменист, так хотел бы разрыдаться я, медведь-коммунист. Столбовой отец мой дворянин, кожа на моих руках тонка. Может, я стихами выхлебаю дни, и не увидав токарного станка. Но дыханием моим, сердцебиеньем, голосом, каждым остриём издыбленного в ужас волоса, дырами ноздрей, гвоздями глаз, зубом, исскрежещенным в звериный лязг, ёжью кожи, гнева брови сборами, триллионом пор, дословно — всеми пОрами в осень, в зиму, в весну, в лето, в день, в сон не приемлю, ненавижу этовсё. Всё, что в нас ушедшим рабьим вбито, всё, что мелочИнным роем оседало и осело бытом даже в нашем краснофлагом строе. Я не доставлю радости видеть, что сам от заряда стих. За мной не скоро потянете об упокой его душу таланте. Меня из-за угла ножом можно. Дантесам в мой не целить лоб. Четырежды состарюсь — четырежды омоложенный, до гроба добраться чтоб. Где б ни умер, умру поя. В какой трущобе ни лягу, знаю — достоин лежать я с лёгшими под красным флагом. Но за что ни лечь — смерть есть смерть. Страшно — не любить, ужас — не сметь. За всех — пуля, за всех — нож. А мне когда? А мне-то что ж? В детстве, может, на самом дне, десять найду сносных дней. А то, что другим?! Для меня б этого! Этого нет. Видите — нет его! Верить бы в загробь! Легко прогулку пробную. Стоит только руку протянуть — пуля мигом в жизнь загробную начертИт гремящий путь. Что мне делать, если я вовсю, всей сердечной мерою, в жизнь сию, сей мир верил, верую.
Вера
Пусть во что хотите жданья удлинятся — вижу ясно, ясно до галлюцинаций. До того, что кажется — вот только с этой рифмой развяжись, и вбежишь по строчке в изумительную жизнь. Мне ли спрашивать — да эта ли? Да та ли?! Вижу, вижу ясно, до деталей. Воздух в воздух, будто камень в камень, недоступная для тленов и крошений, рассиявшись, высится веками мастерская человечьих воскрешений. Вот он, большелобый тихий химик, перед опытом наморщил лоб. Книга — «Вся земля», — выискивает имя. Век двадцатый. Воскресить кого б? — Маяковский вот… Поищем ярче лица — недостаточно поэт красив. — Крикну я вот с этой, с нынешней страницы: — Не листай страницы! Воскреси!
Надежда
Сердце мне вложи! КровИщу — до последних жил. В череп мысль вдолби! Я своё, земное, не дожИл, на земле своё не долюбил. Был я сажень ростом. А на что мне сажень? Для таких работ годна и тля. Пёрышком скрипел я, в комнатёнку всажен, вплющился очками в комнатный футляр. Что хотите, буду делать даром — чистить, мыть, стеречь, мотаться, месть. Я могу служить у вас хотя б швейцаром. Швейцары у вас есть? Был я весел — толк весёлым есть ли, если горе наше непролазно? Нынче обнажают зубы если, только, чтоб хватить, чтоб лязгнуть. Мало ль что бывает — тяжесть или горе… Позовите! Пригодится шутка дурья. Я шарадами гипербол, аллегорий буду развлекать, стихами балагуря. Я любил… Не стоит в старом рыться. Больно? Пусть… Живёшь и болью дорожась. Я зверьё ещё люблю — у вас зверинцы есть? Пустите к зверю в сторожа. Я люблю зверьё. Увидишь собачонку — тут у булочной одна — сплошная плешь, — из себя и то готов достать печёнку. Мне не жалко, дорогая, ешь!
Любовь
Может, может быть, когда-нибудь дорожкой зоологических аллей и она — она зверей любила — тоже ступит в сад, улыбаясь, вот такая, как на карточке в столе. Она красивая — её, наверно, воскресят. Ваш тридцатый век обгонит стаи сердце раздиравших мелочей. Нынче недолюбленное наверстаем звёздностью бесчисленных ночей. Воскреси хотя б за то, что я поэтом ждал тебя, откинул будничную чушь! Воскреси меня хотя б за это! Воскреси — своё дожить хочу! Чтоб не было любви — служанки замужеств, похоти, хлебов. Постели прокляв, встав с лежанки, чтоб всей вселенной шла любовь. Чтоб день, который горем старящ, не христарадничать, моля. Чтоб вся на первый крик: — Товарищ! — оборачивалась земля. Чтоб жить не в жертву дома дырам. Чтоб мог в родне отныне стать отец, по крайней мере, миром, землёй, по крайней мере, — мать.
ВСЕМ ТИТАМ И ВЛАСАМ РСФСР
По хлебным пусть местам летит, пусть льется песня басом. Два брата жили. Старший Тит жил с младшим братом Власом.
Был у крестьян у этих дом превыше всех домишек. За домом был амбар, и в нем всегда был хлеба лишек.
Был младший, Влас, умен и тих. 10 А Тит был глуп, как камень. Изба раз расползлась у них, пол гнется под ногами.
«Смерть без гвоздей, – промолвил Тит, – хоша мильон заплотишь, не то, что хату сколотить, и гроб не заколотишь».
Тит горько плачет без гвоздей, а Влас обдумал случай и рек: «Чем зря искать везде, 20 езжай, брат, в город лучше».
Телега молнией летит. Тит снарядился скоро. Гвоздей достать поехал Тит в большой соседний город.
Приехал в этот город Тит и с грустью смотрит сильной: труба чего-то не коптит над фабрикой гвоздильной.
Вбегает за гвоздями Тит, 30 но в мастерской холодной рабочий зря без дел сидит. «Я, – говорит, – голодный.
Дай, Тит, рабочим хлеб взаймы, мы здесь сидим не жравши, а долг вернем гвоздями мы крестьянам, хлеба давшим».
Взъярился Тит: «Не дам, не дам я хлеба дармоеду. Не дам я хлеба городам, 40 и без гвоздя доеду».
В село обратно Тит летит, – от бега от такого свалился конь. И видит Тит: оторвалась подкова.
Пустяк ее приколотить, да нету ни гвоздишка. И стал в лесу в ночевку Тит, и Тит, и лошадишка.
Нет ни коня, ни Тита нет… 50 Селом ходили толки, что этих двух во цвете лет в лесу сожрали волки.
Телега снова собралась. Не вспомнив Тита даже, в соседний город гонит Влас, – нельзя им без гвоздя же.
Вбежал в гвоздильню умный Влас, рабочий дышит еле. «Коль хлеб не получу от вас, 60 умру в конце недели».
Влас молвил, Тита поумней. «Ну что ж, бери, родимый, наделаешь гвоздей и мне ужо заплатишь ими».
Рабочий сыт, во весь свой пыл в трубу дымище гонит. Плуги, и гвозди, и серпы деревне мчит в вагоне.
Ясней сей песни нет, ей-ей, 70 кривые бросим толки. Везите, братцы, хлеб скорей, чтоб вас не съели волки.
РАДОВАТЬСЯ РАНО
Будущее ищем. Исходили вёрсты торцов. А сами расселились кладбищем, придавлены плитами дворцов. Белогвардейца найдете – и к стенке. А Рафаэля забыли? Забыли Растрелли вы? 10 Время пулям по стенке музеев тенькать. Стодюймовками глоток старье расстреливай! Сеете смерть во вражьем стане. Не попадись, капитала наймиты. А царь Александр на площади Восстаний стоит? Туда динамиты! 20 Выстроили пушки по опушке, глухи к белогвардейской ласке. А почему не атакован Пушкин? А прочие генералы классики? Старье охраняем искусства именем. Или зуб революций ступился о короны? Скорее! 30 Дым развейте над Зимним – фабрики макаронной! Попалили денек-другой из ружей и думаем – старому нос утрем. Это что! Пиджак сменить снаружи – мало, товарищи! Выворачивайтесь нутром!
Следующая цитата
Если ты меня любишь, значит ты со мной, за меня, всегда, везде и при всяких обстоятельствах.
Из писем к Л. Брик
- Скопировать
- Сообщить об ошибке
Кроме любви твоей, мне нету солнца, а я и не знаю, где ты и с кем.
- Скопировать
- Сообщить об ошибке
Делай что хочешь. Хочешь, четвертуй. Я сам тебе, праведный, руки вымою. Только — слышишь! — убери проклятую ту, которую сделал моей любимою!
- Скопировать
- Сообщить об ошибке
Кроме любви твоей, мне нету моря, а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.
- Скопировать
- Сообщить об ошибке
Люблю ли я тебя? Я люблю, люблю, несмотря ни на что и благодаря всему, любил, люблю и буду любить, будешь ли ты груба со мной или ласкова, моя или чужая. Всё равно люблю.
Из письма В. Маяковского к Лиле Брик. 6 февраля 1923 г.
- Скопировать
- Сообщить об ошибке
Ты прочтешь это письмо обязательно и минутку подумаешь обо мне. Я так бесконечно радуюсь твоему существованию, всему твоему, даже безотносительно к себе, что не хочу верить, что я сам тебе совсем не важен.
-
Цитаты про мытье рук
-
Цитаты о анатомии человека
-
Терри пратчетт цитаты ринсвинда
-
Евангелие от иоанна цитаты
- Дети ноя эрик эмманюэль шмитт цитаты
МЫ ИДЕМ
Кто вы? Мы разносчики новой веры, красоте задающей железный тон. Чтоб природами хилыми не сквернили скверы, в небеса шарахаем железобетон. Победители, шествуем по свету сквозь рев стариков злючий. 10 И всем, кто против, советуем следующий вспомнить случай. Раз на радугу кулаком замахнулся городовой: – чего, мол, меня нарядней и чище! – а радуга 20 вырвалась и давай опять сиять на полицейском кулачище. Коммунисту ль распластываться перед тем, кто старей? Беречь сохранность насиженных мест? Это революция и на Страстном монастыре начертила: 30 «Не трудящийся не ест». Революция отшвырнула тех, кто рушащееся оплакивал тысячью родов, ибо знает: новый грядет архитектор – это мы, иллюминаторы завтрашних городов. 40 Мы идем нерушимо, бодро. Эй, двадцатилетние! взываем к вам. Барабаня, тащите красок вёдра. Заново обкрасимся. Сияй, Москва! И пускай 50 с газеты какой-нибудь выродок сражается с нами (не на смерть, а на живот). Всех младенцев перебили по приказу Ирода; а молодость, ничего – живет.
НЕОБЫЧАЙНОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ, БЫВШЕЕ С ВЛАДИМИРОМ МАЯКОВСКИМ ЛЕТОМ НА ДАЧЕ
(Пушкино, Акулова гора, дача Румянцева, 27 верст по Ярославской жел. дор.)
В сто сорок солнц закат пылал, в июль катилось лето, была жара, жара плыла – на даче было это. Пригорок Пушкино горбил Акуловой горою, а низ горы – деревней был, 10 кривился крыш корою. А за деревнею – дыра, и в ту дыру, наверно, спускалось солнце каждый раз, медленно и верно. А завтра снова мир залить вставало солнце ало. 20 И день за днем ужасно злить меня вот это стало. И так однажды разозлясь, что в страхе все поблекло, в упор я крикнул солнцу: «Слазь! довольно шляться в пекло!» 30 Я крикнул солнцу: «Дармоед! занежен в облака ты, а тут – не знай ни зим, ни лет, сиди, рисуй плакаты!» Я крикнул солнцу: «Погоди! послушай, златолобо, чем так, без дела заходить, 40 ко мне на чай зашло бы!» Что я наделал! Я погиб! Ко мне, по доброй воле, само, раскинув луч-шаги, шагает солнце в поле. Хочу испуг не показать – 50 и ретируюсь задом. Уже в саду его глаза. Уже проходит садом. В окошки, в двери, в щель войдя, валилась солнца масса, ввалилось; дух переведя, заговорило басом: 60 «Гоню обратно я огни впервые с сотворенья. Ты звал меня? Чай гони, гони, поэт, варенье!» Слеза из глаз у самого – жара с ума сводила, но я ему – на самовар: «Ну что ж, 70 садись, светило!» Черт дернул дерзости мои орать ему, – сконфужен, я сел на уголок скамьи, боюсь – не вышло б хуже! Но странная из солнца ясь струилась, – и степенность забыв, 80 сижу, разговорясь с светилом постепенно. Про то, про это говорю, что-де заела Роста, а солнце: «Ладно, не горюй, смотри на вещи просто! А мне, ты думаешь, 90 светить легко? – Поди, попробуй! – А вот идешь – взялось идти, идешь – и светишь в оба!» Болтали так до темноты – до бывшей ночи то есть. Какая тьма уж тут? На «ты» 100 мы с ним, совсем освоясь. И скоро, дружбы не тая, бью по плечу его я. А солнце тоже: «Ты да я, нас, товарищ, двое! Пойдем, поэт, взорим, вспоем 110 у мира в сером хламе. Я буду солнце лить свое, а ты – свое, стихами». Стена теней, ночей тюрьма под солнц двустволкой пала. Стихов и света кутерьма – сияй во что попало! Устанет то, 120 и хочет ночь прилечь, тупая сонница. Вдруг – я во всю светаю мочь – и снова день трезвонится; Светить всегда, светить везде, до дней последних донца, светить – 130 и никаких гвоздей! Вот лозунг мой – и солнца!
ВЛАДИМИР ИЛЬИЧ!
Я знаю – не герои низвергают революций лаву. Сказка о героях – интеллигентская чушь! Но кто ж удержится, чтоб славу нашему не воспеть Ильичу?
10 Ноги без мозга – вздорны. Без мозга рукам нет дела. Металось во все стороны мира безголовое тело. Нас продавали на вырез. Военный вздымался вой. Когда 20 над миром вырос Ленин огромной головой. И земли сели на _о_си. Каждый вопрос – прост. И выявилось два в ха_о_се мира 30 во весь рост. Один – животище на животище. Другой – непреклонно скалистый – влил в миллионы тыщи. Встал горой мускулистой.
Теперь не промахнемся мимо. 40 Мы знаем кого – мети! Ноги знают, чьими трупами им идти.
Нет места сомненьям и воям. Долой улитье – «подождем»! Руки знают, кого им крыть смертельным дождем.
50 Пожарами землю д_ы_мя, везде, где народ испл_е_нен, взрывается бомбой имя: Ленин! Ленин! Ленин!
И это – 60 не стихов вееру обмахивать юбиляра уют. – Я в Ленине мира веру славлю и веру мою.
Поэтом не быть мне бы, если б не это пел – 70 в звездах пятиконечных небо безмерного свода РКП.
Анализ стихотворения Маяковского «Ты» 1 вариант
В поэме «Люблю», датированной 1922 г., представлена лирическая автобиография Маяковского. Повзрослевший герой, «бездомный», «глазастый» и дерзкий, пугает «дамьё», недалекие представительницы которого сторонятся странного нахала. Непонятый и одинокий, он являет миру распахнутое сердце, громадный «комок» чувств и «стихов молоко». Заветная мечта поэта – избавиться от тяжести эмоционального груза, найти родственную душу и свое счастье.
Восьмая глава поэмы носит незамысловатое название – «Ты». Законченный характер этого эпизода позволяет рассматривать его как самостоятельное произведение. К лирическому субъекту является спасительница – деловитая, энергичная и проницательная. Она сумела увидеть в нагловатом и ершистом верзиле «просто мальчика».
Дальнейшие действия решительной героини продиктованы метафорой, уподобляющей человеческое сердце мячу. Появление детской темы оправдывает и сравнение с игрой, с которой отождествляется «взрослое» высокое чувство.
Женский образ, отважный и категоричный, противопоставлен остальному «дамью», пугливому и пассивному. Прекрасный пол недоуменно взирает на бесстрашную героиню. Шокирующий эффект зрелища выражен при помощи неологизма «вкопалась». Вскоре всеобщее удивление сменяется предположением: чудесную смелость играющей объясняют серьезной профессиональной подготовкой, необходимой укротительнице хищников.
Счастливый влюбленный не обращает внимание на мнение толпы: он «ликует», наслаждаясь новыми ощущениями – радостью, любовью и свободой. Ироничное сравнение с «индейцем свадебным», глагольная пара «скакать» – «прыгать» и безличные конструкции «весело» и «легко» завершают портрет лирического героя, выполненный в мажорных тонах
Среди множества поэтических творений, посвященных Лиле Брик – многоликой и харизматичной музе Маяковского, анализируемый текст выделяется оптимистичным, радужным звучанием. В стихотворении «Лиличка!» представлен противоположный по настроению этап отношений влюбленных – противоречивый, полный размолвок и душевных мучений. Здесь избранница предстает не веселой и жизнерадостной, а жестокой и отчужденной, «сердце в железе». Ей безразлично, что душа поклонника опустошена и выжжена высоким чувством. Из уст героя звучит отчаянная мольба о «последней нежности» предстоящего расставания. Тема любви осложняется мотивами скорого забвения и самоубийства.
Я свое, земное, не дожил, на земле свое не долюбил.
Был я сажень ростом.
А на что
мне сажень?
Для таких работ годна и тля.
Перышком скрипел я, в комнатенку всажен,
вплющился очками в комнатный футляр.
Что хотите, буду делать даром —
чистить,
мыть,
стеречь,
мотаться,
месть.
Я
могу служить у вас
хотя б
швейцаром.
Швейцары у вас есть?
Был я весел —
толк веселым
есть ли,
если горе наше непролазно?
Нынче
обнажают зубы если,
только, чтоб хватить,
чтоб лязгнуть.
Мало ль что бывает —
тяжесть
или горе…
Позовите!
Пригодится шутка
дурья.
С шарадами гипербол,
аллегорий
буду развлекать,
стихами
балагуря.
Я любил…
Не стоит в
старом рыться.
Больно?
Пусть…
Живешь и
болью дорожась.
Я
зверье еще люблю —
у вас
зверинцы
есть?
Пустите к зверю в сторожа.
Я
люблю зверье.
Увидишь
собачонку —
тут у булочной одна —
сплошная плешь, —
из себя
и то готов достать печенку.
Мне не жалко, дорогая,
ешь!
Любовь
Может,
может быть,
когда-нибудь
дорожкой
зоологических аллей
и
она —
она зверей любила —
тоже
ступит в сад,
улыбаясь,
вот такая,
как на
карточке в столе.
Она красивая —
ее, наверно,
воскресят.
ТОЙ СТОРОНЕ
Мы не вопль гениальничанья – «все дозволено», мы не призыв к ножовой расправе, мы просто не ждем фельдфебельского «вольно!», 10 чтоб спину искусства размять, расправить.
Гарцуют скелеты всемирного Рима на спинах наших. В могилах мало им. Так что ж удивляться, что непримиримо мы мир обложили сплошным «долоем».
Характер различен. 20 За целость Венеры вы готовы щадить веков камарилью. Вселенский пожар размочалил нервы. Орете: «Пожарных! Горит Мурильо!» А мы – не Корнеля с каким-то Расином – отца, – предложи на старье меняться, – 30 мы и его обольем керосином и в улицы пустим – для иллюминаций. Бабушка с дедушкой. Папа да мама. Чинопочитанья проклятого тина. Лачуги рушим. Возносим дома мы. 40 А вы нас – «ловить арканом картинок!?»
Мы не подносим – «Готово! На блюде! Хлебайте сладкое с чайной ложицы!» Клич футуриста: были б люди – искусство приложится.
50 В рядах футуристов пусто. Футуристов возраст – призыв. Изрубленные, как капуста, мы войн, революций призы. Но мы не зовем обывателей гроба. У пьяной, в кровавом пунше, земли – 60 смотрите! – взбухает утроба. Рядами выходят юноши. Идите! Под ноги – топчите ими – мы бросим себя и свои творенья. Мы смерть зовем рожденья во имя. 70 Во имя бега, паренья, реянья. Когда ж прорвемся сквозь заставы, и праздник будет за болью боя, – мы все украшенья расставить заставим – любите любое!
Анализ поэмы «Про это» Маяковского
В поэме В. Маяковского «Про это» переплетается сразу несколько важных тем: разочарование в любви, победа мещанского быта, воскрешение человека в далеком будущем. Поэма получила большое количество как восторженных, так и резко негативных отзывов.
Вступление к поэме «Про что – про это?» посвящено описанию любовного чувства. Маяковский использует огромное богатство присущего только ему поэтического языка, для того чтобы показать всеобщий и неотвратимый характер любви. Любовная тема, как бы от нее не отворачивались люди, все равно придет и заявит о себе. Поэт использует интересный прием в конце вступления, оставляя пустое место, которое должен сам «дописать» читатель.
Первая глава посвящена добровольному заключению поэта в своей квартире, которую он сравнивает с Редингской тюрьмой (О. Уайльд). Маяковский сознательно отрешился от внешнего мира и посвятил себя исключительно творчеству. Практически не выходя из квартиры два месяца, он и написал поэму «Про это». Связь с окружающими поэт поддерживал по телефону, через записки.
В поэме реальный мир превращается в фантастический. В нем происходит катастрофа у почтамта, превращение поэта в медведя, дуэль. Наконец, автор совершает невероятное путешествие, игнорируя время и пространство.
Во второй главе фантастическое путешествие поэта временно прерывается остановкой в квартире родителей. В поэме вновь возникают элементы действительного, а не воображаемого мира. Маяковский показывает победу над личностью мещанского быта, который он ненавидел. Самое ужасное для поэта то, что его любимая также поглощена мещанским обществом. Он пытается вырвать ее из мещанства, но ему это не удается. Победу одерживают «гости-вороны». Лирический герой вновь покидает реальный мир и продолжает свой фантастический полет, который заканчивается «расстрелом» поэта на колокольне Ивана Великого.
В последней главе Маяковский обращается к будущему ученому в надежде на свое воскрешение. В 20-х гг. серьезно рассматривалась такая возможность. Поэт понимал, что мещанский быт одерживает победу. В 1921 г. был принят НЭП, что привело к формированию узаконенного советского мещанства. Маяковский тяжело переживал это явление. Он надеялся, что в будущем все же будет достигнут счастливый идеал. Он согласен на любую работу и роль в новом обществе. Особую надежду он возлагает на то, его возлюбленная тоже воскреснет, и они смогут слиться в любви, свободной от всех проявлений мещанства.
ПОЭТ РАБОЧИЙ
Орут поэту: «Посмотреть бы тебя у токарного станка. А что стихи? Пустое это! Небось работать – кишка тонка». Может быть, нам труд всяких занятий роднее. 10 Я тоже фабрика. А если без труб, то, может, мне без труб труднее. Знаю – не любите праздных фраз вы. Рубите дуб – работать дабы. А мы не деревообделочники разве? 20 Голов людских обделываем дубы. Конечно, почтенная вещь – рыбачить. Вытащить сеть. В сетях осетры б! Но труд поэтов – почтенный паче – людей живых ловить, а не рыб. Огромный труд – гореть над горном, железа шипящие класть в закал. Но кто же 30 в безделье бросит укор нам? Мозги шлифуем рашпилем языка. Кто выше – поэт или техник, который ведет людей к вещественной выгоде? Оба. Сердца – такие ж моторы. Душа – такой же хитрый двигатель. Мы равные. 40 Товарищи в рабочей массе. Пролетарии тела и духа. Лишь вместе вселенную мы разукрасим и маршами пустим ухать. Отгородимся от бурь словесных молом. К делу! Работа жива и нова. А праздных ораторов – на мельницу! 50 К мукомолам! Водой речей вертеть жернова.
Анализ стихотворения «Ты» Маяковского 2 вариант
В первый же год поэма «Люблю» Владимира Владимировича Маяковского выдержала несколько переизданий. Адресат стихотворения «Ты» — Лиля Юрьевна Брик.
Стихотворение написано в 1922 году. Оно – часть поэмы «Люблю». Его автору в эту пору исполнилось 29 лет, он регулярно выступает для публики с чтением стихов и докладов, громит поэтов, которые не успевают идти в ногу с революционным маршем, занимается изданием своих книг, путешествует по Европе. Уже несколько лет его Музой является Л. Брик. У нее с мужем запутанная семейная ситуация, она считает себя свободной от всех обязательств. Тепло принятый в их доме, В. Маяковский без памяти влюбился в хозяйку дома. По жанру – любовная лирика, по размеру – акцентный стих. Традиционная для него форма расположения строк в виде «лесенки». Рифмы свободные, сложные, местами неточные. Диссонанс, типичный для поэзии В. Маяковского, присутствует и в «Ты». Лирических героев два: сам автор и его любимая женщина. Лексика просторечная, интонация напористая. «За ростом, за рыком», за вечной папироской героиня сумела разглядеть «мальчика» с ранимым сердцем. К тому времени он уже пережил болезненный разрыв отношений с Софьей Шамардиной.
Местоимение «ты» есть только в названии, дальше образ героини раскрыт через ее действия: пришла, разглядела, взяла. А главное – «отобрала сердце». Затем начинается игра этим послушным сердцем. Здесь стоит сравнение: как девочка мячиком. В этой строке минимум три слоя смыслов: во-первых, за ее внешностью взрослой, самоуверенной женщины также скрыт ребенок. Это сходство – залог большой любви. Во-вторых, в игре героини сердцем героя нет холодного расчета, злого умысла. Напротив, поэт рад непосредственности их отношений. В-третьих, уменьшительный суффикс «мячиком» — еще один знак, что поэту не больно, а «весело и легко». Далее следует антитеза: такого любить? Дамы-охотницы в сомнениях. Добыча кажется опасной, по плечу только опытной «укротительнице». Однако сам поэт смеется над ними, скачет «от радости»: нет его – ига! Он нашел свою единственную, других не надо. «А я ликую»: ликование – высшая степень радости. «Индейцем свадебным»: должно быть, поэт имеет в виду брачные танцы индейцев. Неуклюжий неологизм: вкопалась. Повторы: должно. Сравнение: чудо будто видится. Метафора: отобрала сердце. Фразеологический оборот: себя не помня. Прямая речь дам и девиц, сдобренная восклицательными и вопросительными знаками.
В. Маяковский был убежден, что любовь – движущая сила жизни. Стихотворение «Ты» — манифест влюбленного поэта, часть его автобиографической поэмы «Люблю».